«Содержание IV ВСЕРОССИЙСКИЙ СОЦИОЛОГИЧЕСКИЙ КОНГРЕСС.............................................................................. 2 ПРОБЛЕМЫ ВКЛЮЧЕНИЯ СОЦИОЛОГИИ В СИСТЕМУ НАУЧНОГО УПРАВЛЕНИЯ ...»
Вторая глава, в своем названии претендующая на анализ публичного пространства, по факту повествует лишь о потреблении молодежью печатных СМИ. Выбор именно печатного слова как показателя интереса к публичной сфере был вполне обоснованным до развития ТВ-журналистики и интернет-коммуникации, но в конце 2000-х он представляется не вполне релевантным. Тем не менее тенденции, зафиксированные исследователями в молодежной среде, в полной мере отражают ситуацию в целом, а именно: снижение значимости (и чтения) общественно-политических еженедельных и ежедневных газет. Как пишут авторы, "...газеты утратили основную для формирования и функционирования общества функцию межгрупповой коммуникации на основе распространения авторитетных мнений, в отличие от Интернета, где нет ни публичности, ни значимых авторитетов". С последним утверждением трудно согласиться, так как политические события последних месяцев показывают, насколько значимыми делаются интернет-фигуры в публичном пространстве, а уголовные дела, заводимые на блоггеров, свидетельствуют о достаточной публичности интернет-медиа.
Важной частью второй главы становится описание того социально-политического контекста, в котором социализировались нынешние молодые юноши и девушки, анализ общего фона и настроений, которые обуславливают современное состояние умов. Авторы утверждают, что долгое существование в ценностно-размытом обществе привело к аномии, а затем и к антимодерным установкам молодежи, проявляющимся в росте популярности антизападных и ксенофобных настроений, а также поддержке усиливающегося авторитаризма.
Далее авторы обращаются к результатам опроса городской молодежи, проведенного по заказу МШПИ в 2011 г. Отмечая растущую удовлетворенность жизнью, иссле стр. дователи выделяют аспекты, которые отражают настроения и трудности, характерные для жизни российской молодежи. Так, например, мы узнаем, что молодежь в целом довольна полученным образованием, но ее не устраивает его труднодоступность и коммерционализация. В то же время исследователи отмечают положительную динамику в оценках удовлетворенности своим материальным положением: по сравнению с 1998 г., когда лишь 23% были довольны им, в 2011 г. уже 40%. Авторы полагают, что среди молодых доля самых бедных в три раза ниже, чем среди населения в целом. Но данные Росстата и других исследователей говорят о противоположной тенденции: о том, что молодежь и пожилые - самые уязвимые и малообеспеченные категории граждан, которые также страдают от безработицы и дискриминации по возрасту при устройстве на работу и сокращениях1. Поэтому оптимистичные выводы по поводу материального положения молодежи и удовлетворенности им могут быть объяснены не реальным положением вещей, а скорее некомпетентностью молодежи в его оценке. Юноши и девушки часто не представляют реальных расходов и доходов своей семьи, отсюда и разница в оценках в раза между всем населением и молодежью: альтернативу "На продукты денег хватает, но покупка одежды вызывает финансовые затруднения" выбрали 29% всего населения и лишь 12% молодежи, в то время как вариант "Мы можем без труда приобретать вещи длительного пользования, однако для нас затруднительно приобретать действительно дорогие вещи" выбрали 15% всего населения и 35% молодежи. В то же время, высказываясь о беспокоящих молодежь проблемах, 71% опрошенных на первое место поместили материальные трудности и высокие цены. Исследователи объясняют это тем фактом, что молодежь, которая выходит в самостоятельную жизнь и создает собственные семьи (а мы знаем, что в России это достаточно ранний по сравнению с Западом возраст), впервые так остро сталкивается с проблемой нехватки денег и отсутствия достаточных возможностей их заработать.
Авторы анализируют характер и причины других актуальных для молодежи проблем:
трудоустройство и безработицу, жилищный вопрос, доступность образования. А вот экзистенциальные вопросы, по их утверждению, не слишком важны для современной молодежи. Причины этого они связывают с потребительским гедонизмом, формируемым масс-культурой, и необходимостью стабилизировать свою жизнь и доход в молодом возрасте.
Далее речь идет о довольно разных и разрозненных феноменах: настроения и ценностные установки, представления об успехе и будущем, планирование жизни, политические взгляды и отношение к гражданскому обществу. Несмотря на ряд ценных данных и идей, логика, по которой исследователи проводили опрос, представляется довольно странной. С одной стороны, безусловно, ценности влияют на политические предпочтения (анализу которых уделено довольно много внимания), с другой - многие выводы и пассажи не подкреплены исследовательскими данными и исходят, скорее, из эрудиции авторов и общих политико-философских трендов аналитической мысли России. Отдельные выводы могут привести читателя в недоумение: "...позитивные социальные эмоции сильнее представлены у людей с более высоким уровнем образования, у живущих в провинциальных городах, а также у сторонников партии власти" (с. 48 - 49). Напротив, астенический синдром и рессентимент заметнее у жителей Москвы и средних городов, противников ЕР или отказывающихся участвовать в выборах. Что нам дают эти данные?
Почему авторы выбрали именно эти параметры для корреляции? И не является ли этот выбор следствием исследовательской предзаданности, попытки найти связь там, где ее нет?
Этих недоразумений удалось бы избежать, если авторы сосредоточились бы на каком-то отдельном аспекте жизни молодых, а не стремились объять необъятное. Ибо без более глубокого объяснения, погруженного в культурный, экономический и Например, по данным ВЦИОМ, средний возраст безработных в феврале 2010 г. составил 35,6 года. Молодежь до 25 лет составляет среди безработных 25,8%, в том числе в возрасте 15 - 19 лет - 5,3%, 20 - 24 года - 20,5%.
URL:http://wciom.ru/index.php?id-269&uid-111468 (дата доступа 20.03.12).
стр. исторический контекст, любые, даже самые интересные данные, являются довольно бесполезными для построения каких-то умозаключений.
Остается открытым вопрос: чем, собственно, отличается российская молодежь от российских взрослых? Многие приводимые данные опроса подтверждают эту тенденцию.
Молодые люди так же, как и взрослые, не уверены в своем будущем и потому не могут планировать свою жизнь на несколько лет вперед;
стремятся в основном к потреблению, а не к духовной и интеллектуальной самореализации;
в большинстве своем равнодушны к политике и не доверяют властям. Таким образом, выделяя молодежь как специфическую группу, авторы так и не смогли, на мой взгляд, объяснить эту специфичность. Но при этом они постоянно приводят другие, гораздо более значимые для сравнения группы: как, например, городская и сельская молодежь, молодежь мегаполисов и провинциальных городов, образованная и необразованная. Судя по всему, именно эти переменные, а не возраст, играют ведущую роль в ценностных ориентациях и практиках индивида.
Непроясненными остались вопросы методологии исследования: какое количество было опрошено, в каких регионах, по каким параметрам делалась выборка, в каком году проводилось исследование? Иногда смешиваются группы и данные в опросе, например, сравнивая ответы всего населения за 2008 г. и ответы молодежи крупных и средних городов 2011 г. (см. табл. 33, с. 71). Некоторые вопросы сформулированы крайне некорректно и отражают ценностные установки самих исследователей. Например, таблица 26 "Как вы относитесь к действиям таких движений, групп и группировок, которые для достижения своих целей используют радикальные методы, порой даже прибегая к насилию?" и приведенные дальше названия 12 групп вполне могут рассматриваться как часть культурно-политического просвещения. После внимательного прочтения этого интересного списка респонденты могут поразмышлять о том, какие же цели ставили перед собой, например, музыкальные и футбольные фанаты.
Кроме этого, авторы имеют тенденцию к сравнению практик, характерных и характеризующих молодежь СССР с практиками молодежи современной России.
Например, вопрос "Как часто вы слушаете передачи западных радиостанций?" и выяснение отношения к историческому прошлому страны многое сказали бы о ценностях и политической включенности советской молодежи, но мало что добавят к нашим знаниям о российской молодежи 2000-х гг.
Таким образом, интереснейшее исследование Левада-центра в рамках выпущенной брошюры смотрится довольно скомкано и напоминает лоскутное одеяло, на котором то тут, то там мелькают интригующие рисунки, но логика подбора фрагментов остается понятна только авторам. Будем надеяться, что это издание - лишь разминка перед выпуском серьезной аналитической монографии, заслуживающей громкого названия "Молодежь России".
КОСТЕРИНА И. В., кандидат социологических наук стр.