Pages: | 1 | ... | 28 | 29 |

| 31 | 32 | ... | 33 |

«ВЕСТНИК ПЕРМСКОГО УНИВЕРСИТЕТА ––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––––– РОССИЙСКАЯ И ЗАРУБЕЖНАЯ ФИЛОЛОГИЯ ...»

-- [ Страница 30 ] --

Мои воспоминания о Лидии Васильевне напоминают лоскутное одеяло: лоскуток из моего студенческого времени, из аспирантского, из преддокторантского… Вот некоторые из них.

Где-то на втором курсе я, студентка-русистка, слушала спецкурс Лидии Васильевны, которую тогда еще знала только издалека, не приближаясь. В тот день, когда мы получали зачет за этот спецкурс, у меня не оказалось с собой зачетки, и Лидия Васильевна позволила мне подойти к ней как-нибудь позже, чтоб она сделала нужную запись. Случай представился, может быть, через неделю: я увидела двигающуюся по коридорам филфака величественную фигуру, бросилась за ней, догнала, что то пролепетала про спецкурс и зачетку, получила вожделенную запись – и только через некоторое время осознала, что сделала мне ее … Людмила Алексеевна Вербицкая. Настолько сливались в моем юношеском представлении эти две равновеликие личности, настолько далека я была еще от более близкого с ними знакомства – и настолько ничтожной была моя фигура для них обеих, привыкших к толпам слушателей и почитателей.

В период моей аспирантуры я, так получилось, мало бывала на факультете и, вероятно, поэтому поговорить о готовом тексте диссертации была приглашена к Лидии Васильевне домой (не удивлюсь, если она делала это не слишком часто). Запомнился большой письменный стол, заваленный бумагами;

в центре, прямо перед стулом, несколько пачек листов, уходящих от центра вправо. А справа, как продолжение стола, – такой же большой диван, на котором эта цепочка бумажных стопок продолжилась. Их было не менее 10-15, они были разложены в каком-то строгом, но непонятном мне порядке. Я не удержалась и спросила. Оказалось, действительно: бумаги были разложены в порядке убывания срочности работы с ними. Моя стопка на этот раз была первой, о моей работе мы тогда и поговорили, но эта длинная вереница бумажных стопок запомнилась мне надолго. У меня нет возможности так вольготно раскладывать в кабинете рабочие материалы, но с тех пор я, по примеру Лидии Васильевны, обязательно сортирую «застольную» работу по степени срочности и вспоминаю при этом своего Учителя.

Другой случай произошел в конце моего аспирантского срока, на мероприятии, которое тогда называлось распределением и которого сейчас нет и в помине. Так случилось, что добрую половину моей аспирантской жизни я провела по больницам и врачам, и речь зашла о продлении на несколько месяцев срока моей учебы. Лидия Васильевна, как научный руководитель, присутствовала на этом мероприятии в кабинете декана и, охарактеризовав мою работу как почти законченную, все же поддержала просьбу о продлении. Руководитель комиссии по распределению резонно возразила: «Если работа почти закончена, то зачем же продлевать?»

Я растерялась, не найдя нужных аргументов, а Лидия Васильевна спокойно и очень уверенно сказала: «Да для жизни!..» – и вопрос был решен положительно.

Вообще, Лидия Васильевна хорошо и очень по-женски умела понять и утешить, когда это было необходимо. Помню несколько наших душевных с ней разговоров, когда я в расстроенных чувствах приходила к ней в кабинет. Например, с грузом семейных проблем, которые, как мне тогда казалось, я смогу вынести, только поменяв место жительства и работы.

Именно с просьбой порекомендовать меня как специалиста в какой-нибудь другой университет, подальше от Ленинграда, я и пришла тогда к Лидии Васильевне. И в ответ услышала историю ее жизни, тоже не всегда усыпанной розами. Завершив повествование о себе, рассказав, как у нее все, в конце концов, устроилось, Лидия Васильевна сказала: «Конечно, я могу Вам помочь, у меня много знакомых в разных хороших местах. Но лучше потерпеть и пережить этот трудный момент – все устроится и у Вас…»

В другой раз мои нервы сдали буквально накануне кандидатской защиты, время которой, по разным причинам, трижды переносили. Я снова была в кабинете у Лидии Васильевна – и услышала от нее очень утешительные, хотя, может быть, и не совсем педагогические слова: «Ну, хотите, я Вам сейчас скажу, каков завтра будет результат голосования? Ведь защита – это хорошо отрепетированный спектакль, где каждый твердо знает свою роль… Я уверена, что все будет хорошо».

Поддержала меня Лидия Васильевна и перед моим поступлением в докторантуру. Я пришла тогда к ней с конкретным планом того, что именно я могу написать и попытаться защитить. Я хорошо понимала, что начать что то новое, с нуля, я просто не в состоянии, я могу только подвести некоторый итог всему, что наработано за последние 10-12 лет, и готова была к любой отповеди (есть доктор, и есть – Доктор!) Лидия Васильевна тогда полностью меня поддержала – и, во многом благодаря этой поддержке, все у меня получилось, и они с Людмилой Алексеевной сидели на моей докторской защите в первом ряду и – я это видела – искренне за меня болели и радовались.

Последнее мое воспоминание (последний «лоскуток») – из грустных.

Лидия Васильевна уже не выходила из дома, да и вставала только по необходимости и с посторонней помощью. Ученики и коллеги по очереди, по специальному графику, приезжали в большую квартиру на Фурштадтской – накормить, приготовить, прибрать… На мою долю выпало просто пообщаться, и я привезла Лидии Васильевне фотографии моей недавно родившейся внучки. Она смотрела их, с трудом удерживая в ослабевших руках и смущаясь от своей беспомощности – и светло улыбалась. Эту ее последнюю улыбку я и запомнила.

Пусть земля будет пухом Лидии Васильевне, и пусть не сотрется память о ней в сердцах ее многочисленных учеников и коллег!

Н. В. Богданова О прОекте слОваря дискурсивных единиц русскОй речи (на кОрпуснОм материале) Богданова Н. В. (nvbogdanova_2005@mail.ru) Филологический факультет Санкт-Петербургского государственного университета Санкт-Петербург, Россия В докладе представлены аргументы в пользу создания Словаря дис курсивных единиц современной русской речи. Под дискурсивными единицами в данном случае понимаются развернутые хезитативные конструкции, представляющие собой вербальное заполнение пауз ко лебания, столь свойственных устному речепорождению. Материалом для наблюдений и выводов служит Звуковой корпус русского языка (сбалансированная аннотированная текстотека и блок «Один рече вой день»). Предлагаются первый вариант словника такого словаря и структура словарной статьи.

Ключевые слова: русская спонтанная речь, паузы хезитации, дис курсивные единицы, словарь дискурсивных единиц, хезитационная конструкция, Звуковой корпус русского языка Исследование выполнено при поддержке гранта РФФИ «Изучение зависимости рече вых характеристик от условий коммуникации (корпусное исследование на материале повседневной русской речи)» (проект 10-06-00300).

Bogdanova N. V.

A DictionAry of Discourse elements of russiAn speech: project Description (bAseD on corporA mAteriAl) Bogdanova N. V. (nvbogdanova_2005@mail.ru) Saint-Petersburg State University, Philological Faculty 11, Univesitetskaya nab., Saint-Petersburg, The article is basically dedicated to the creation of Dictionary of Discourse Elements of Russian Speech. The author considers developed hesitation constructions to be markers of spontaneous speech. These constructions can consist of one or several words which actually fill pauses;

we consider their appearance to be to be discourse elements of particular nature, so pe culiar for speech as it is. Our conclusions are based on the speculations over the Russian Speech Corpus (balanced annotated textotec and the block «One speech day») serves. The first variant of vocabulary of such a dictionary and the structure of the vocabulary entry are attached to the article.

Key words: Russian Spontaneous Speech, Hesitations Pauses, Discourse elements, the Dictionary of Discourse elements, Hesitation Construction, Russian Speech Corpus Описать язык — значит описать его словарь и грамматику. В этом смысле современный русский литературный язык описан достаточно полно и всесто ронне. Перемещение внимания исследователей с языка на речь (в первую оче редь устную), а также корпусный подход к сбору и систематизации живого ре чевого материала создают благоприятные условия для такого же описания речи как формы существования языка. Уже первые наблюдения над живым матери алом показали, что проверка на корпусе самых, казалось бы, очевидных и об щепринятых лингвистических утверждений иногда приводит к интересным и порой неожиданным результатам (см., например: Богданова 2010;

Богданова и др. 2010, 2011), что позволяет поставить задачу пересмотра на корпусных дан ных всех накопленных к настоящему моменту лингвистических сведений. Это касается всех уровней языка — лексического (новые словари), морфологиче ского и синтаксического (новые грамматики), фонетического, словообразова тельного и пр. Не последнее место среди тех возможностей, которые открывает корпусный подход к анализу звучащей речи, занимает ее лексикографическое описание, как общее (см. о проекте Словаря русской бытовой разговорной речи:

Богданова, Осьмак 2011), так и специализированное (см. там же о словарях кон текстных экспрессем, редуцированных форм и дискурсивных единиц). Именно A Dictionary of discourse elements of Russian speech: project description о необходимости и возможностях создания словаря дискурсивных единиц (ДЕ) современной русской речи и идет речь в настоящей статье.

Конкретный материал настоящего исследования был извлечен из двух источников:

1) Национальный корпус русского языка (НКРЯ) (основной и устный подкорпусы);

2) Звуковой корпус русского языка (ЗКРЯ) (два его блока: сбалансирован ная аннотированная текстотека — САТ — и «Один речевой день» — ОРД;

см. о них подробнее: Богданова и др. 2008;

Степанова и др. 2008).

Одной из ярких особенностей спонтанной речи, которая обдумывается и порождается в одно и то же время, т. е. в условиях временного дефицита, яв ляются разного рода хезитационные элементы, в том числе и целые хезитаци онные конструкции, в которых вербализуются колебания говорящего в выборе речевых средств. Такие элементы, как показал анализ корпусного материала, весьма разнообразны — (не) это самое, (я) не знаю, (я) (не) думаю (что), в (на) самом деле, короче (говоря), собственно (говоря) и под. — и легко поддаются си стематизации с точки зрения функций, выполняемых ими в спонтанной речи.

Именно такие хезитационные конструкции и называются в данном случае дис курсивными единицами (в отличие от схожих терминов во многих других ис следованиях — см., например: Баранов и др. 1993;

Дискурсивные слова… 1998, 2003;

Кибрик А. А., Подлесская 2005;

Шмелев 2005;

Кибрик А. А., Савельева-Тро фимова 2008;

см. также обзор соответствующих терминов в: Дараган и Богданова 2011).

В отличие от обычных хезитативов устной речи, как неречевых (э-э, а-а, м-м), так и лексических (вот, ну, типа, как бы, это, как его и под.), которые тоже относятся к ДЕ, нас интересуют в первую очередь вербализованные (бо лее или менее развернутые) хезитационные конструкции, представленные в спонтанной речи двумя разновидностями.

Первая группа ДЕ восходит к лексически значимым фрагментам текста, и здесь можно, по-видимому, говорить о своеобразной их десемантизации:

(я) не знаю:

• значит в этот день выходной / можно навестить / или какой-то вот [...] родственников там я не знаю / по поводу событий может быть весёлых / и не очень весёлых (САТ);

(я) (не) думаю (что):

• o ну / я не знаю / в шесть или в семь / я думаю что / я одну оставлю (САТ);

боюсь (что):

Bogdanova N. V.

• [Лена, жен / 52 / массажистка] Только по другому поводу / да? [Ин тервьюер, жен / ? / ?] Да / боюсь что [Лена, жен / 52 / массажистка] Боже мой / а где они вот эти / которые и с головой и с руками? [Беседа с массажисткой // Из материалов Санкт-Петербургского университета, 2006] (НКРЯ);

(…) скажем (…):

• этот мужчина сидит за столом / дабы вкусить то / что он поймал // скажем так чтобы в его вздох умосознании / осталось и-и восторг от пойманной рыбы / и от её вкусовых качеств (САТ);

(ты) знаешь (что):

• *В ну(:) / ты знаешь / если не лень / можно просто тупо с... считать / начиная с десяти // (ОРД);

собственно говоря:

• собственно говоря / выходной день э-э у меня нет выходного дня // в результате // вот и всё / что могу сказать / про выходной день (САТ).

Возможно, к этой же группе можно отнести и такие единицы, как пони маешь, короче (говоря), так сказать, на (в) самом деле, как говорится и некот.

др. Все такие ДЕ часто выступают в тексте и в роли обычных вводных слов, что давно имеет лексикографическую фиксацию, однако в приведенных приме рах это прежде всего хезитативы, что подкрепляется всей структурой текста (реплики), а часто и другими, сопутствующими, хезитационными маркерами (в примерах все они подчеркнуты).

Другая группа ДЕ восходит к незначимым фрагментам текста (словам-паразитам):

(не) (это) самое:

• да да да да надо что-то... чтобы не очень претензионно было да и в то же время как бы... что-то надо нарядное # а оно не это самое / не долба нёт ? (ОРД).

вот (…) вот:

• привезли в Гагру / и там соответственно / до сих пор стоят эти эти гостиницы / и вот этот вот вот этот как раз ресторан (САТ).

В обеих выделенных группах дискурсивных единиц хорошо видна их поли функциональность. Так, помимо заполнения паузы колебания, такие ДЕ часто A Dictionary of discourse elements of Russian speech: project description выступают в спонтанном тексте еще и как дискурсивный (чаще стартовый или финальный, реже — направляющий, продвигающий монолог вперед) маркер:

• знаешь / это(:) самое / *Н сидят на месте / значит надо требовать / да / жалобы писать (ОРД);

• университетскую // (...) она как-то называется / язык чего-то такое / (...) ну в общем короче / (м...м) *П каков наш / *В языковой день // так скажем / да ? *П вот мне дали такую штуковину / *П и я хожу / она на мне висит // *П все разговоры / *П записывает (ОРД);

• и она просто / у нее там на на уровне подсознания срабатывает / нет / не хочу / потому что // я не знаю почему / думаю что (ОРД).

Дискурсивные единицы могут выступать в спонтанной речи и как маркер поиска (глагола, имени, именного предиката, определения или обстоятель ства;

поиск при этом может быть удачным или неудачным;

в случае удачного поиска найденное слово в примерах подчеркнуто):

• испытываешь огромные-огромные / вот эти вот / перегрузки (САТ);

• у нас сейчас () акция действует / скидка десять процентов на библио теку // то есть это у вас получается как бы () так скажем бесплат ная сборка (ОРД);

• Настя / достань это самое и @ *Н @ выкини (ОРД).

В случае с хезитационной конструкцией вот (…) вот можно говорить еще и о ее дейктической функции:

• а потом / *П задумал вот эту вот задумку / построить вот такой вот склад для корабельных брёвен (ОРД);

Часто хезитация в спонтанном тексте сопровождается еще и метакомму никацией, когда с помощью дискурсивных единиц говорящий выражает сомне ния в своих способностях правильно выразить ту или иную мысль, реализовать то или иное коммуникативное задание (напомним, что сбалансированная тек стотека в составе ЗКРЯ включает спонтанные монологи, построенные в рамках серии коммуникативных сценариев — чтение, пересказ, описание изображе ния, рассказ на заданную тему, т. е. по определенному речевому заданию) или просто продолжить речь: здесь мы имеем дело с «текстом о тексте», или с «ком муникацией по поводу коммуникации»:

• мне не нра... не нравится мне некие моменты / не нравится в какой-то степени даже очень больше для меня / вот я подумала Bogdanova N. V.

всё-таки / я думаю / не знаю / вот я бы наверное / если я такая хо рошая как мне казалось он такой хороший / я б наверное так не посту пила бы / ну вот // ну не знаю / во.()..во многих моментах // вот // ну знаешь как говорится нужно ценить то что имеешь (САТ).

Нечасто, но встречаются в спонтанной речи и дискурсивные единицы в функции самокоррекции (элементы текста, подвергшиеся коррекции, подчеркнуты):

• яркая солнечная погода // говорить можно? так был ярк… это самое был июльский день / вот / небо было чистым / безоблачным / солнце светило (САТ).

В приведенных иллюстрациях хорошо видна полифункциональность дис курсивных единиц, при отчетливом преобладании все же функции заполнения паузы хезитации.

Именно наличие различных функций ДЕ в спонтанном тексте, часто со вмещенных в одной единице, — при размытом, ослабленном или вовсе отсут ствующем семантическом их наполнении — и вынуждает поставить задачу создания специального словаря таких единиц. Существующие лексикографи ческие описания компонентов рассматриваемых хезитационных конструкций совсем не допускают возможности их употребления в выделенных функциях.

Так, в словарях русского литературного языка конструкция это самое в функции заполнителя паузы хезитации, естественно, не упоминается, и есть указание всего на одно ее разговорное употребление: «САМЫЙ, -ая, -ое, мест определит. 1. Употребляется при указательных местоимениях “тот”, “этот” для их уточнения в значении: именно, как раз. … || Разг. Употребляется в со четании с местоимением “этот”, которое указывает на прежде названный или известный из предыдущего предмет, лицо. Мне всегда хотелось сыграть в дик кенсовском “Сверчке на печи”. Но я до сих пор не представляю себе, какие они эти самые сверчки. Ю. Семенов. Майор “Вихрь”» (Словарь русского языка 1984:

25–26;

подобные употребления в материал настоящего исследования, разуме ется, не вошли).

Из всех выделенных в материале исследования функций слова вот лишь одна (функция указательной частицы) полностью соответствует словарным дефинициям, и то лишь в том случае, когда частица вот выступает в роли про клитики (второй компонент фонетического слова в примерах подчеркнут):

• там значит в доме отдыха / где стоят такие курятники / где безо вся ких удобств / вот эти м-маленькие э-э фанерные домики / там такое кафе шикарное / так дешево (САТ).

Если говорить о структуре конкретной словарной статьи обсуждаемого словаря, то представляется, что она должна включать две обширных зоны: се мантическую, сходную с толкованием компонентов ДЕ в обычных словарях A Dictionary of discourse elements of Russian speech: project description и дающую своего рода семантический фон для описания функционирования данной единицы в речи, и функциональную, в которой описываются все воз можные функции данной ДЕ в естественной (по преимуществу устной) речи.

В идеальном варианте такая статья должна содержать некоторые количествен ные соотношения выделенных функций, а также возможные корреляции упо требления дискурсивных единиц в той ии иной функции с различными типами речи (монолог — диалог/полилог, пересказ — описание — рассказ) и/или харак теристиками говорящих (мужчины — женщины, старшие — младшие, экстра верты — интроверты и под.).

Так, анализ функционирования слова вот в спонтанных монологах (блок САТ Звукового корпуса русского языка) показал, что самой частотной в мате риале исследования оказалась его дискурсивная функция (46,3 %), особенно в таких ее разновидностях, как направляющий маркер (45,2 % от общего ко личества употреблений вот в этой функции) и постпаузальный усилитель синтагматического членения (43,4 %). Довольно частотна также усилительная функция (26,2 %), особенно когда вот выступает в позиции проклитики (65,9 % от общего количества употреблений вот в этой функции). Наименее употреби тельной в речи информантов оказалась указательная (дейктическая) функция слова вот, полностью соответствующая словарным дефинициям (1,4 %) (см.:

Кислощук 2011).

Анализ материала САТ, включающего конструкцию (я) не знаю (см. под робнее: Хан 2012), позволил установить, что наиболее распространенной в спонтанной речи оказалась эта конструкция в не свойственной кодифици рованному языку функции заполнителя паузы хезитации (48,7 %), особенно — в монологах-рассказах (47,4 %). Существенно менее частотными оказались все другие, кодифицированные, употребления данной ДЕ:

• предикативная основа с придаточным изъяснительным (41,0 %):

о купить какую-нибудь рубашку такую вот / не знаю фэнтэзи или фантази я так слово это и не прочитал (САТ);

• компонент словосочетания с зависимой падежной формой (7,7 %):

о это пейзаж / названия не знаю / а вот / дубы называется (САТ);

• предикативная основа с зависимым союзным словом (2,6 %) о мы с женой / там пиво заказывали / и соответственно харчо брали / и харчо тоже ему очень нравилось / не знаю почему / вот (САТ).

При этом существенной разницы в количестве употреблений исследуемой конструкции мужчинами и женщинами, а также экстравертами и интровер тами выявить не удалось, хотя несколько замечаний в отношении гендера го ворящих все же можно сделать. Например, как для мужчин, так и для женщин Bogdanova N. V.

пересказ сюжетного текста оказался наиболее простым коммуникативным заданием, поскольку количество того, чего информанты «не знают», здесь минимально по сравнению с описанием несюжетного текста. В речи мужчин исследуемая конструкция чаще употреблялась в описании несюжетного изо бражения (44,4 %). В речи женщин нет явных «перепадов» от одного типа тек ста к другому, но максимальное количество исследуемых конструкций в итоге оказалось в свободных рассказах (33,3 %).

Анализ функционирования в спонтанной речи хезитационной конструк ции это самое (см. подробнее: Богданова 2011) выявил, помимо различных, уже рассмотренных выше, функций этой ДЕ, еще и две идиомы, включающих это самое, не требующих обязательного заполнения «пустой позиции» (как резуль тата неудачного поиска слова) и свойственных почти исключительно разговор ной речи: а не пошли бы вы в это самое? (НКРЯ) и как это самое (грамматиче ские формы ДЕ при этом могут быть различны):

• между прочим у французов тоже простая кухня / просто () это нам теперь здесь её () подают как это самое / как будто пре-парте какое-то (ОРД и НКРЯ).

Оказалось также, что варианты данной дискурсивной единицы — это самое / не это самое — лишь частично являются антонимичными (положительная/ отрицательная):

• Танечка ! будь ласка / это самое / спроси у Анечки (ОРД);

• я говорю / свекровь поставила условие / если я... м-м не это самое...

э-э не оформлю льготы на её квартиру / значит она нас по суду выписы вает (ОРД).

В значительной же степени отрицательная конструкция не это самое явля ется независимой ДЕ, со своими функциями в спонтанной речи и своими осо бенностями употребления (подробнее о ней см.: Богданова 2012). Так, общим у обеих единиц являются их несомненные хезитационность и полифункцио нальность, с преобладанием функции поиска, в том числе неудачного, а также частое употребление в окружении пауз, как самостоятельной синтагмы:

• нормально ? *П ничего там тебе / не это самое (...) (ОРД).

• вот сейчас они так будут нас футболить / вот он это... # вообще / это самое / *Н военнослужащий имеет право на получение... # да кто знал ? Зоя Станиславовна ! (ОРД).

Различающими же эти две ДЕ являются такие особенности конструкции не это самое:

1) нет функции дискурсивного маркера и маркера самокоррекции;

A Dictionary of discourse elements of Russian speech: project description 2) практически нет других грамматических форм данной конструкции (в материале нашелся лишь один подобный пример:

• Почему ты не этот самый… как его? (НКРЯ);

3) нет редуцированных форм ДЕ, таких, какие были выявлены для это самое:

• много конечно есть примет // не знаю / хм / связанные с погодой // не знаю / что сказать / даже // ну как // то туман стеле… / то самое ну например по костру можно / определить погоду (САТ);

• а там дают очень какое-то блюдо большое с вкусной едой / если купите (...) вот... вот такую / самый... два с половиной литра пива (ОРД);

4) очень редко не это самое выступает в роли чисто хезитационного мар кера, подобные примеры нашлись только в письменной фиксации устной речи в Национальном корпусе русского языка:

• Она говорит: не это самое, тебе не взять [Календарь. Праздники.

Часть 4 [Архангельская область, 1999] (НКРЯ).

Такая явная специфика конструкции не это самое требует для нее, по видимому, отдельной словарной статьи в предполагаемом словаре.

Вся информация такого рода должна войти в словарную статью на кон кретную дискурсивную единицу, что может придать обсуждаемому словарю весьма специфическую форму: это может стать своего рода собранием иссле довательских эссе по каждой ДЕ. Более того, такая статья должна оставаться открытой для включения в нее новых данных или для коррекции имеющихся, поскольку Звуковой корпус русского языка, ставший основным источником материала для всех приведенных здесь наблюдений, продолжает пополняться, равно как продолжается и работа по его описанию.

Думается, что Словарь дискурсивных единиц может оказаться полезным не только специалистам-лингвистам, исследователям повседневной русской речи, но и в чисто практическом отношении: например, в практике перевода спонтанных текстов (хотя бы и в их письменной фиксации, в рамках художе ственного произведения, при передаче речи персонажей) на другие языки и в практике преподавания русского языка иноязычным учащимся, которые вынуждены учиться воспринимать и правильно понимать такую речь как устно, так и письменно, при чтении русскоязычных текстов.

Bogdanova N. V.

Литература 1. Баранов А. Н., Плунгян В. А., Рахилина Е. В. Путеводитель по дискурсив ным словам русского языка. М., 1993. 207 c.

2. Богданова Н. В. О корпусе текстов живой речи: новые поступления и пер вые результаты исследования // Компьютерная лингвистика и интеллек туальные технологии. Выпуск 9 (16). По материалам международной кон ференции «Диалог» (2010) / Гл. ред. А. Е. Кибрик. М., 2010. С. 35–40.

3. Богданова Н. В. Конструкция (я) думаю (что) в русской спонтанной речи:

соотношение разных функциональных типов // Проблемы социо- и пси холингвистики. Выпуск 15. Пермская социопсихолингвистическая школа:

идеи трех поколений. К 70-летию со дня рождения Аллы Соломоновны Штерн. Сборник статей / Отв. ред. Е. В. Ерофеева. Пермь, 2011. С. 266–275.

4. Богданова Н. В. Про не это самое (материалы к словарю дискурсивных еди ниц русской речи) // Слово. Словарь. Словесность: Литературный язык вчера и сегодня (к 300-летию со дня рождения М. В. Ломоносова). Мате риалы ежегодной Всероссийской научной конференции. Санкт-Петербург, РГПУ им. А. И. Герцена, 16–17 ноября 2011 года. СПб., 2012 (в печати).

5. Богданова Н. В., Асиновский А. С., Маркасова Е. В., Степанова С. Б., Супру нова А. В., Шерстинова Т. Ю. Звуковой корпус русского языка «Один рече вой день»: пути пополнения и первые результаты исследования // Ком пьютерная лингвистика и интеллектуальные технологии. Выпуск 9 (16).

По материалам ежегодной международной конференции «Диалог» (2010) / Гл. ред. А. Е. Кибрик. М., 2010. С. 41–46.

6. Богданова Н. В., Бродт И. С., Куканова В. В., Павлова О. В., Сапунова Е. М., Филиппова Н. С. О «корпусе» живой речи: принципы формирования и воз можности описания // Компьютерная лингвистика и интеллектуальные технологии. Выпуск 7 (14). По материалам ежегодной международной конференции «Диалог» (2008) / Гл. ред. А. Е. Кибрик. М., 2008. С. 57–61.

7. Богданова Н. В., Осьмак Н. А. О некоторых лексических «открытиях» на ма териале русской спонтанной речи (корпусное исследование) // Компью терная лингвистика и интеллектуальные технологии. По материалам ежегодной Международной конференции «Диалог» (Бекасово, 25–29 мая 2011 г.). Выпуск 10 (17) / Гл. ред. А. Е. Кибрик. М., 2011. С. 110–123.

8. Богданова Н. В., Степанова С. Б., Шерстинова Т. Ю. Звуковой корпус рус ского языка: новый подход к исследованию речи // Труды международной конференции «Корпусная лингвистика-2011». 27–29 июня 2011 г., Санкт Петербург. СПб., 2011. С. 98–103.

9. Дараган Ю. В. Функции слов-«паразитов» в русской спонтанной речи // Труды международного семинара Диалог '2000 по компьютерной лингви стике и ее приложениям. Том 1. Теоретические проблемы. Протвино, 2000.

10. Дискурсивные слова русского языка: Опыт контекстно-семантического описания / Под ред. К. Л. Киселевой, Д. Пайара. М., 1998.

11. Дискурсивные слова русского языка: варьирование и семантическое един ство. Сборник статей / Под ред. К. Киселевой, Д. Пайара. М., 2003.

A Dictionary of discourse elements of Russian speech: project description 12. Кибрик А. А., Подлесская В. И. Коррекция сбоев в устной спонтанной речи:

Опыт корпусного исследования // Компьютерная лингвистика и инфор мационные технологии: Труды международной конференции «Диалог’05»

(Звенигород, 1–7 июля 2005 г.) М., 2005.

13. Кибрик А. А., Савельева-Трофимова О. А. Субклаузальные дискурсив ные единицы в устной речи (на материале корпуса «Рассказы о сновиде ниях» // http://www.philol.msu.ru/~otipl/new/main/people/kibrik-aa/files/ Subclausal@AR3-2008.pdf.

14. Кислощук А. И. Опыт систематизации функций слова вот в спонтанном монологе // Актуальные проблемы современной науки. Материалы меж дународной научно-практической конференции научной сессии «XIII Не вские чтения». СПб., 20–22 апреля 2011 г. / Под общ. ред. Н. И. Озеровой.

СПб., 2011. С. 157–164.

15. Словарь русского языка в четырех томах. Том IV. С–Я / Гл. ред. второго из дания А. П. Евгеньева. М., 1984.

16. Степанова С. Б., Асиновский А. С., Богданова Н. В., Русакова М. В., Шерсти нова Т. Ю. Звуковой корпус русского языка повседневного общения «Один речевой день»: концепция и состояние формирования // Компьютерная лингвистика и интеллектуальные технологии. Выпуск 7 (14). По матери алам ежегодной международной конференции «Диалог» (2008) / Гл. ред.

А. Е. Кибрик. М., 2008. С. 488–494.

17. Хан Н. А. Конструкция (я) не знаю в русской спонтанной речи: соотноше ние разных функциональных типов // Мир русского слова, 2012 (в печати).

18. Шмелев А. Д. «Заполнители пауз» как коммуникативные маркеры // Язык.

Личность. Текст. М., 2005.

References 1. Baranov, A. N., Plungian, V. A. & Rakhilina, E. V. (1993). The Guidebook on Dis course Words of Russian [Putevoditel’ po Diskursivnym Slovam Russkogo Ia zyka]. Moscow.

2. Bogdanova, N. V. (2010). The Corpus of Real Speech Texts: New Receipts and First Results of Research [O Korpuse Tekstov Zhivoj Rechi: Novye Postuplenia i Pervye Rezul’taty Issledovaniia]. Komp’iuternaia Lingvistika i Intellektual’nye Tekhnologii: Trudy Mezhdunarodnoj Konferentsii «Dialog 2010» (9/16) (Com putational Linguistics and Intelligent Technologies: Proceedings of the Interna tional Conference «Dialog 2010») / Kibrik, A. E. (ed.): 35–40.

3. Bogdanova, N. V. (2011). Construction (I) think (that) in Russian Spontaneous Speech: a Parity of Different Functional Types [Konstruktsia (Ia) Dumaiu (chto) v Russkoj Spontannoj Rechi: Sootnoshenie Raznykh Funktsional’nykh Tipov].

Problemy Sotsio- i Psikholingvistiki. Permskaia Sotsiopsikholingvisticheskaia Shkola: idei trekh Pokolenij. K 70-letijiu Ally Solomonovny Shtern (15) (Prob lems of Socio- and Psycholinguistics. Perm school of Soсiopsycholinguistics:

Bogdanova N. V.

ideas of three generations. To the 70 Anniversary of Alla Solomonovna Shtern) / Erofeeva, E. V. (ed.). Perm: 266–275.

4. Bogdanova, N. V. (2012). Ne Eto Samoe: Construction Description (Materials to the Dictionary of Discourse Elements of Russian Speech) [Pro ne Eto Samoe (Materialy k Slovariu Diskursivnykh Edinits Russkoj Rechi)]. Slovo. Slovar’.

Slovesnost’: Literaturnyj Iazyk Vchera i Segodnia (k 300-letiiu so dnia rozhde niia M. V. Lomonosova). Materialy Ezhegodnoj Vserossijskoj Nauchnoj konfer entsii (Word. Dictionary. Literature: the Language Yesterday and Today (to the 300 Anniversary of M. V. Lomonosov). Proceedings Scientific Conference. Saint Petersburg (due to be published).

5. Bogdanova, N. V., Asinovskij, A. S., Markasova, E. V., Stepanova, S. B., Suprun ova, A. V. & Sherstinova, T. Iu. (2010). The Russian Speech Corpus «One Speak er’s Day»: Ways of Replenishment and First Results of Research [Zvukovoj Kor pus Russkogo Iazyka «Odin Rechevoj den’»: Puti Popolnenija i Pervye Rezul’taty Issledovania]. Komp’iuternaia Lingvistika i Intellektual’nye Tekhnologii: Trudy Mezhdunarodnoj Konferentsii «Dialog 2010» (9/16) (Computational Linguistics and Intelligent Technologies: Proceedings of the International Conference «Dia log 2010») / Kibrik, A. E. (ed.): 41–46.

6. Bogdanova, N. V., Brodt, I. S., Kukanova, V. V., Pavlova, O. V., Sapunova, E. M. & Filippova, N. S. (2008). The Corpus of Real Speech: Principles of Formation and Description Possibilities [O «Korpuse» Zhivoj Rechi: printsipy formirovania i voz mozhnosti opisania]. Komp’iuternaia Lingvistika i Intellektual’nye Tekhnologii:

Trudy Mezhdunarodnoj Konferentsii «Dialog 2008» (7/14) (Computational Lin guistics and Intelligent Technologies: Proceedings of the International Confer ence «Dialog 2008») / Kibrik, A. E. (ed.): 57–61.

7. Bogdanova, N. V. & Os’mak, N. A. (2011). Some Lexical «Discoveries» on the Ma terial of Russian Spontaneous Speech (Corpora Research) [O Nekotorykh Lek sicheskikh «Otkrytiiakh» na Materiale Russkoj Spontannoj Rechi (Korpusnoe Issledovanie)]. Komp’iuternaia Lingvistika i Intellektual’nye Tekhnologii: Trudy Mezhdunarodnoj Konferentsii «Dialog 2011» (10/17) (Computational Linguis tics and Intelligent Technologies: Proceedings of the International Conference «Dialog 2011») / Kibrik, A. E. (ed.): 110–123.

8. Bogdanova, N. V., Stepanova, S. B. & Sherstinova, T. Iu. (2011). The Russian Speech Corpus: the New Approach to Speech Research [Zvukovoj Korpus Russk ogo Iazyka: Novyj Podkhod k Issledovaniiu Rechi]. Trudy Mezhdunarodnoj Kon ferentsii «Korpusnaia Lingvistika-2011» (Proceedings of the International Con ference «Corpora Linguistics-2011». Saint-Petersburg: 98–103.

9. Daragan, Iu. V. (2000). Functions of So-Called Parasite Words in Russian Spontaneous Speech [Funktsii «Slov-Parazitov» v Russkoj Spontannoj Rechi].

Trudy Mezhdunarodnogo Seminara Dialog’2000 po Komp’iuternoj Lingvistike i ee Prilozheniiam (1). Teoreticheskie problemy (Proceedings of the Interna tional Seminar Dialog’2000 on Computational Linguistics and it’s Extensions.

Theoretical problems). Protvino.

A Dictionary of discourse elements of Russian speech: project description 10. Discourse Words of Russian: Experience of the Contextually-Semantic Descrip tion (1998). [Diskursivnye Slova Russkoro Iazyka: Opyt Kontekstno-Seman ticheskogo Opisania] / Kiseleva, K. & Paillard, D. (eds). Moscow.

11. Discourse Words of Russian: Variation and Semantic Unity (2003). [Diskursivnye Slova Russkoro Iazyka: Var’irovanie i Semanticheskoe Edinstvo] / Kiseleva, K. & Paillard, D. (eds). Moscow.

12. Khan, N. A. (2012). Construction (I) don’t Know in Russian Spontaneous Speech:

a Parity of Different Functional Types [Konstruktsia (Ia) ne Znaiu v Russkoj Spontannoj Rechi: Sootnoshenie Raznykh Funktsional’nykh Tipov]. — The World of Russian Word (due to be published).

13. Kibrik, A. A. & Podlesskaia, V. I. (2005). Self-Correction in Oral Spontaneous Speech: Experience of Corpora Research [Korrektsiia Sboev v Ustnoj Spontannoj Rechi: Opyt Korpusnogo Issledovaniia]. Komp’iuternaia Lingvistika i Informat sionnye Tekhnologii: Trudy Mezhdunarodnoj Konferentsii «Dialog’05» (Compu tational Linguistics and Information Technologies: Proceedings of the Interna tional Conference «Dialog’05»).

14. Kibrik, A. A. & Savel’eva-Trofimova, O. A. (2008). Subclausal Discourse Elements in Oral Speech (Based on the Corpora material «Kid’s Stories about Dreams»

[Subklauzal’nye Diskursivnye Edinitsy v Ustnoj Rechi (na Materiale Korpusa «Rasskazy Detej o Snovideniiakh»)] // http://www.philol.msu.ru/~otipl/new/ main/people/kibrik-aa/files/Subclausal@AR3-2008.pdf.

15. Kisloshchuk, A. I. (2011). Experience of Systemizing of a Word vot’s Functions in Spontaneous Monologue [Opyt Sistematizatsii Funktsij slova vot v Spontan nom Monologe]. Aktual’nye Problemy Sovremennoj Nauki. Materialy Mezh dunarodnoj Nauchno-prakticheskoj Konferentsii Nauchnoj Sessii «XIII Nevskie chteniia» (Actual Problems of a Modern Science. Proceedings of the International Scientifically-Practical Conference of Scientific Session «XIII Nevskie Readings»

/ Ozerova, N. I. (ed.). Saint-Petersburg: 157–164.

16. Russian Dictionary. Four Volumes (1984). [Slovar’ Russkogo Iazyka v Chetyrekh Tomakh] (IV, S–Ia) / Evgen’eva, A. P (ed.). Moscow.

17. Shmelev, A. D. (2005). «Fillers of pauses» as Communicative Markers // Lan guage. Person. Text [“Zapolniteli pauz” kak Kommunikativnye Markery]. Jazyk.

Lichnost’. Text. Moscow.

18. Stepanova, S. B., Asinovskij, A. S., Bogdanova, N. V., Rusakova, M. V., Shersti nova, T. Iu. (2008). The Russian Speech Corpus of Everyday Communication «One Speaker’s Day»: the Concept and Formation Process [Zvukovoj Korpus Russkogo Iazyka Povsednevnogo Obshcheniia «Odin Rechevoj Den’»: Kontsept siia i Sostoianie Formirovaniia]. Komp’iuternaia Lingvistika i Intellektual’nye Tekhnologii: Trudy Mezhdunarodnoj Konferentsii «Dialog 2008» (7/14) (Com putational Linguistics and Intelligent Technologies: Proceedings of the Interna tional Conference «Dialog 2008») / Kibrik, A. E. (ed.): 488–494.

О спОсОбах лексикОграфическОгО Описания русскОй спОнтаннОй речи (кОрпуснОе исследОвание) Осьмак Н. А. (natalia.osmak@yandex.ru) Санкт-Петербургский государственный университет Санкт-Петербург, Россия В докладе представлены результаты анализа возможных способов лексикографического описания спонтанной речи в целях создания словаря русской бытовой речи. Материалом для анализа стал блок «Один речевой день» Звукового корпуса русского языка. Работа над словарем русской бытовой разговорной речи может осуществляться через описание функционирования наиболее частотных лексем/сло воформ или через лексикографический анализ отдельных лексико-се мантических групп. В статье последовательно рассматриваются оба способа, а также анализируются их достоинства и недостатки.

Ключевые слова: номинация женщины, номинация мужчины, корпус ное исследование, проблемы лексикографии, спонтанная речь Methods of lexicographic description of Russian spontaneous speech Methods of lexicographic description of russian spontaneous speech (a corpora research) Os’mak N. A. (natalia.osmak@yandex.ru) Saint Petersburg State University, 7–9, Universitetskaya nab.,St.Petersburg, The paper presents the results of an analysis of possible methods of lexi cographical description of Russian spontaneous speech aimed at the cre ation of a General Russian Conversational Dictionary. The analysis is based on the material of the Corpus of Spoken Russian "One Speech Day", which presents unique linguistic material, enabling fundamental research in many aspects: study of real spontaneous speech, phonetics and grammar of spo ken language, psycholinguistics, communication studies, etc. The General Russian Conversational Dictionary can be created through the description of most frequent units or through the analysis of lexical semantic groups.

Advantages and disadvantages of the two methods are analyzed. Tentative lexicographical description of a lexical semantic group representing nomi nations of humans are given.

Key words: nomination of humans,, corpus study, lexicography, spontane ous speech В настоящее время, наряду с существующей академической лексикографией, ставящей перед собой в качестве цели «отражение только тех фактов лексики и семантики, которые характерны для стандартного современного общелитера турного, общеразговорного употребления как в его письменной, так и в устной форме;

ничего индивидуального, ничего окказионального» (Герд 1990: 29–30), стала появляться традиция «речевой лексикографии», основные принципы ко торой до конца еще не разработаны. Так, все острее ощущается необходимость создания специального словаря, представляющего реальную речевую ситуацию, те лексические и грамматические единицы, которые уже давно фиксируются в различных корпусах и базах данных, однако в большинстве словарей до сих пор не находят отражения. Данная задача, в свою очередь, требует обращения непо средственно к устной спонтанной речи, поскольку именно она является наиболее полным и ярким отражением состояния речи на настоящий момент.

Такую возможность предоставляет Звуковой корпус русского языка (ЗКРЯ), особенно та его часть (блок «Один речевой день» — ОРД), которая фиксирует по вседневную бытовую речь1 носителей русского языка в ее наиболее естественной В настоящий момент материал ОРД представляет собой около 300 тыс. словоупотре блений в расшифровках, около 400 часов звучания, записанных у 50 информантов и 600 коммуникантов.

Os’mak N. A.

форме. Методика 24-часовой записи, используемая при формировании данного блока ЗКРЯ, обеспечивает почти полную свободу говорящего от диктофона и от тех или иных коммуникативных заданий (чтение, пересказ, описание изо бражения, рассказ на заданную тему), которые неизбежно усложняют его задачу и обеспечивают «на выходе» хоть и вполне спонтанную, но все же эксперимен тальную речь (см. подробнее о Звуковом корпусе: Богданова и др. 2008;

Степа нова 2008). В пользу обращения к ЗКРЯ говорит и то, что именно корпусный подход «отражает точку зрения многих лингвистов на то, каким должно быть адекватное “эмпирическое” изучение языка» (Meyer 2004: 141), а также позво ляет выявить новые тенденции, новые языковые явления, отражающиеся, пре жде всего, в индивидуальной речи конкретных носителей языка.

Материал Звукового корпуса может быть использован для различных аспектов лексикографического описания спонтанной речи, в том числе для соз дания, например, словарей контекстных экспрессем русской разговорной речи, дискурсивных единиц и редуцированных форм (см.: Богданова, Осьмак 2011).

Однако наиболее перспективной представляется работа над Словарем русской бытовой разговорной речи, поскольку ни один из существующих словарей не дает возможности в полной мере проследить особенности употребления лексических единиц в современной спонтанной речи носителей языка.

Представляется, что работа по составлению такого словаря может осу ществляться различными способами. Во-первых, через описание функциони рования наиболее частотных лексем/словоформ, а во-вторых, через лексико графический анализ отдельных лексико-семантических групп. Рассмотрим каждый из этих способов подробнее.

Стоит отметить, что целью настоящей статьи является не проспект нового словаря и не полномасштабный лексический анализ тех или иных единиц или групп единиц, а обсуждение различных способов лексикографического описа ния русской спонтанной речи.

На первый взгляд, обращение к наиболее частотным речевым единицам ка жется самым логичным способом начать лексикографическое описание русской устной спонтанной речи. Это подразумевает выявление основных проблем такого описания, а также конкретных тенденций лексических изменений. Более подроб ный анализ «верхушки» частного словника, полученного в результате обработки записей корпуса «Один речевой день», позволяет судить о том, насколько данный способ применим в целях составления словаря бытовой разговорной речи.

В таблице ниже представлены 150 словоформ этой «верхушки», ранжиро ванных по частотности.

Methods of lexicographic description of Russian spontaneous speech таблица 1. Наиболее частотные словоформы русского языка (по материалам корпуса «Один речевой день») Ранг Слово Кол-во Ранг Слово Кол-во Ранг Слово Кол-во 1 я 5 823 51 за 544 100,5 для 2 в 5 598 52 здесь 539 102 от 3 не 5 480 53,5 будет 538 103 сегодня 4 вот 5 195 53,5 очень 538 104 тогда 5 ну 5 146 55 потом 537 105 нам 6 да 5 096 56 когда 530 106 ж 7 а 4 867 57 тебе 519 107 быть 8 что 4 460 58,5 такой 512 108,5 три 9 и 4 213 58,5 тут 512 108,5 пока 10 это 3 655 60 говорит 506 110 почему 11 то 3 386 61 или 499 111 них 12 там 3 267 62 его 493 112 была 13 у 3 103 63 может 485 113 думаю 14 с 3 087 64 значит 484 114 такие 15 э 2 894 65 чего 483 115 него 16 на 2 736 66 хорошо 475 116 какие 17 так 2 671 67 ой 474 117 сколько 18 как 2 240 68 знаешь 468 118 ему 19 ты 1 798 69 тебя 458 110 во 20 всё 1 754 70 только 452 120 этого 21 нет 1 655 71,5 давай 440 121,5 пять 22 он 1 611 71,5 говорю 440 121,5 понятно 23 мне 1 284 73 потому 438 123 типа 24 угу 1 248 74 можно 429 124 слушай 25 она 1 212 75 кто 406 125 нормально 26 есть 1 157 76 ничего 405 126 куда 27 меня 1 118 77 ага 395 127 эта 28 по 1 103 78 этот 394 128 общем 29 они 1 069 79 короче 386 129 время 30 мы 1 066 80 конечно 377 130 наверное 31 сейчас 1 058 81,5 такая 364 131,5 могу 32 еще 1 011 81,5 раз 364 131,5 туда 33 уже 956 83 до 353 133 много 34 но 935 84 о 350 134,5 ей 35 бы 927 85 вас 349 134,5 х…й 36 надо 923 86 такое 340 136 самое 37 же 893 87,5 какой 335 137,5 понимаешь 38 просто 864 87,5 их 335 137,5 нужно 39 м 782 89 чтобы 332 139 эту 40 вообще 763 90 даже 330 140 этом 41 к 701 91 блин 325 141 чем 42 знаю 693 92 эти 323 142 какая Os’mak N. A.

Ранг Слово Кол-во Ранг Слово Кол-во Ранг Слово Кол-во 43 нас 682 93 два 318 143 сюда 44 если 661 94,5 её 313 144 двадцать 45 вы 639 94,5 из 313 144 со 46 тоже 629 96 был 306 144 хочу 47 все 609 97 один 302 147 вчера 48 бл..ь 599 98 вам 301 148 моему 49 где 588 99 ли 300 149 больше 50 было 562 100,5 ладно 294 150 четыре Рассмотрим подробнее первые десять позиций этого частотного словника.

Как видно из таблицы, самым частотным оказалось местоимение я (5 823 упо треблений). Второе место занимает предлог в (5 598 употреблений). Далее сле дует отрицательная частица не (5 480 употреблений), при этом в некоторых си туациях не является редуцированной формой слова-предложения нет и иногда употребляется в составе конструкций не-а и не-не-не, например:

• не / ну она мне сказала / что да вот / она вот случайно;

• а не-не-не / нам нужно завернуть направо / у меня уже..;

• не-не-не вот я уже поняла;

• ты читала ? # не-а.

Кроме того, зачастую частица не употребляется в составе хезитационных кон струкций, таких как не это самое, (я) не знаю, (я) (не) думаю (что) и под., которые стоит рассматривать не только в качестве единого целого при лексикографиче ском описании, но и в составе совсем другого словаря — например, дискурсивных единиц, или хезитационных конструкций (см.: Богданова 2011а, б;

2012;

Хан 2012).

Далее в «верхушке» частотного словника следуют частицы (тоже по пре имуществу хезитативы) вот, ну, да (5 195, 5 146 и 5 096 употреблений соответ ственно), уже давно привлекающие внимание лингвистов. Обратимся лишь к некоторым из последних работ. Так, например, П. Бокале (Бокале 2011a, б) го ворит о преимущественной инициальной и финальной позиции слова вот, где оно служит для установления контакта либо, соответственно, маркирует завер шение планируемого отрезка речи. Ю. В. Дараган выделяет следующие функ ции данного слова: 1) концептуализация;

2) контроль;

3) оценка;

4) апелляция (Дараган 2011). Особо хотелось бы отметить работу А. И. Кислощук, в которой выделены такие функции дискурсивного слова вот в устной спонтанной речи (на материале сбалансированного блока ЗКРЯ), как указательная и усилитель ная частицы (как правило, в составе различных конструкций, не зафиксирован ных в существующих словарях), поиск слова или иного продолжения речи, за полнитель паузы хезитации и дискурсивный маркер (Кислощук 2011).

Methods of lexicographic description of Russian spontaneous speech Частица ну, являясь текстовым коннектором, часто употребляется в на чале фрагмента текста, что, по мнению О. А. Лаптевой, является «маркирован ной функцией» (Лаптева 1999: 492). Кроме того, ну может использоваться для уточнения сказанного или для побуждения, может стимулировать продолже ние прерванного высказывания, выражать отказ от первоначального намере ния говорить или выступать в противительно-выделительном значении, заме няя при этом союз но (Bocale 2011б).

Частица да используется в ОРД в значениях, фигурирующих в толковых словарях:

• да (:) нашли // — выражение утверждения, согласия;

• а я был один раз на () маслобойке вот на Украине // да ? в Донецке () куда я ездил // мы возили семечки в обмен на масло такое знаешь () ну аро матное // — выражение вопроса при желании получить подтвержде ние чему-либо;

• да ладно ! *П чем помогала // — придание высказыванию большей выразительности.

Кроме этого, да встречается в качестве заполнения пауз хезитации, как са мостоятельно, так и в составе хезитационных конструкций да вот, ну да:

• как приводим (...) к единой шкале / да / к стандартизированным бал лам / мы открываем с вами страницу / триста восемнадцать;

• дальше / вот пока с этим понятно / да / как в стены переводить ? # ну да // # вам понятно ? @ вам всем там / понятно ?;

• у нашего испытуемого / да вот / *П мы смотрим средний / да... *П пять баллов / пять стенов / средний уровень (...) невротизации / то есть / по сути дела что мы можем *Н как его охарактеризовать.

Текстовый коннектор а, служащий для оформления вопроса, сцепления реплик и введения новой темы является, по мнению П. Бокале, одним из наи более часто встречающихся, особенно в стартовой позиции (Бокале 2011б):

• а интересно...;

• так / а теперь куда ?

• а зажигалку дала ?

• а теперь куда / ты видишь ?

Os’mak N. A.

• четыре... / а четыре вот здесь.

Финальное а, сигнализирующее о просьбе реакции, отклика со стороны собеседника, встречается реже:

• почему панели такие узкие / а ?

• ну мне кажется / мне надо больше # какой нам в коридор лучше / а?

Восьмое и девятое места в «верхушке» частотного словника ОРД занимают служебные слова что и и (4 460 и 4 213 употреблений соответственно). Нако нец, замыкает десятку местоимение это (3 655 употреблений), которое также входит в ряд таких хезитационных конструкций, как не это самое, это самое (см. Богданова 2011б;

2012), да и само может быть хезитативом.

Таким образом, беглый взгляд на «частотную верхушку» ОРД дает понять, что лексикографическое описание по этому пути приведет к описанию не лек сического состава речи, а, скорее, только дискурсивных или служебных слов.

Первый полноценный глагол в частотном словнике ОРД — знаю (693 упо треблений;

42 место) При этом ни одного полноценного существительного в списке 150 самых частых слов не обнаружилось вообще. На 48 месте оказалось слово бл…ь (599), сопоставимы с ним по употребительности следующие единицы:

о Блин — 325 (91 место);

о Типа — 212 (123 место);

о Время — 202 (129 место).

При этом блин употребляется в ОРД на 100 % в роли не существительного, а междометия (просторечного, грубого, бранного):

• нам надо было блин ! где Мойка ? как проще вернуться ? здесь ? туда ?

или с этой стороны ?;

• вот дело в том что знаешь / это в общем короче да / и муж / вот этой подруги взвился говорит / ты вообще там идиотка блин / и я это всё видел.

Частеречная принадлежность слова типа может существенно различаться в зависимости от контекста. Данная лексема может выступать в качестве и ча стицы, и союза, и существительного, и даже для заполнения паузы хезитации (Богданова 2010а: 6–8).

Схожая ситуация наблюдается со словоформой время, которая, на ряду с традиционным употреблением в качестве имени существительного, встречается и в других — адвербиальных — значениях (в составе различных Methods of lexicographic description of Russian spontaneous speech конструкций), среди которых в ближайшее время (= совсем скоро), время от времени (= иногда), все время (= постоянно, не переставая), на время (= вре менно, на какой-то срок) и т. д. (Богданова 2010а: 9–11).

Несмотря на кажущуюся логичность этого пути лексикографического описания устной спонтанной речи — обращения к «верхушке» частотного слов ника как к основному материалу такого описания — от него пока приходится отказаться. Это объясняется, как уже упоминалось выше, тем, что наиболее частотные лексемы словника ОРД представляют собой, в основном, служеб ные слова, хезитативы и другие дискурсивные единицы, а значит, лексико графическое описание таких «слов» приведет к созданию не словаря русской разговорной бытовой речи, а, скорее, словаря служебных или дискурсивных единиц. Второе же направление — анализ отдельных лексико-семантических групп — напротив, ставит во главу угла семантику слова, а не его функции, и позволяет проследить семантические, коннотативные и стилистические из менения в употреблении тех или иных лексем. Работа в этом направлении уже позволила получить ряд интересных результатов.

Материалом для пилотного исследования стали две группы русских слов сравнительно небольшого объема — единицы, обозначающие лиц женского и мужского пола. Критерием отбора материала для анализа было наличие у слова наиболее общего значения2:

1) общие наименования (женщина, баба, мужчина, мужик, дядя);

2) возрастные наименования (девочка, бабушка, юноша, старик);

3) наименования с учетом семейного статуса — замужняя/женатый (женщина — девушка, девка, мужчина — парень)3.

Первым этапом исследования стало создание корпуса конкретного мате риала — методом сплошной выборки из компьютерной версии «Малого акаде мического словаря» (далее — МАС)4. В итоговый список вошли 40 лексем для лиц женского пола и 38 — для лиц мужского пола.

Следующим шагом анализа стало обращение к корпусу ОРД. После рас шифровки записей в программе e-Kar (электронная картотека) был составлен конкорданс всех интересующих нас единиц. Затем данные были экспортиро ваны в программу eLex, позволяющую составлять словарные статьи, подклю чая контексты ОРД, а также значения слов по МАС. Интерфейс данной про граммы выглядит следующим образом (см. рисунок).

За пределами исследования были, соответственно, оставлены многие слова, имею щие схожую семантику, такие, например, как термины родства, наименования лица с учетом внешности, социального положения, особенностей характера и т. п. Пред ставляется, что все эти группы слов, отражающих лингвокультурологические осо бенности определенной эпохи, требуют отдельного изучения.

В данной работе не рассматривались также слова, которые могут быть использованы для обозначения лица как мужского, так и женского пола (ребенок, ребята, ребя тишки, дитя и пр.), а также все единицы — обращения к лицу.

Евгеньева А. П. (1999). Выбор данного словаря объясняется тем, что в дальнейшем в исследовании использовалась компьютерная программа eLex, предназначенная для составления словарных статей на основе значений слов именно по МАС.

Os’mak N. A.

Многие единицы из исходного списка в ОРД попросту не встретились, и ма териал для дальнейшего лексикографического анализа сократился до 16 лек сем в первом случае и 12 во втором.

Результаты исследования показали, что при попытке лексикографиче ского описания слов, обозначающих лицо мужского или женского пола, наблю даются следующие явления:

1) совпадение значений МАС и значений, выделяемых из контекстов ОРД (мужчина, мальчишка, женщина, девушка);

2) появление новых лексических единиц данного типа, не зафиксированых в МАСе (дедун, мужичок, мужчинка, бабец, бабуська, бабулька, молодой человек);

3) особые случаи сочетаемости лексем (дед, дядя, тетя);

4) отсутствие значения по ОРД в МАСе (мальчик, девочка, девчонка).

рис. 1. Окно программы eLex, позволяющей сопоставлять данные ОРД и МАС Ряду лексем из данных групп уже посвящены отдельные исследования.

Так, например, было доказано, что в современной устной русской речи парал лельно существуют две противоположные коннотации слова девка, ранее не за фиксированные в словарях: негативная (‘девица или легкого поведения, или малообразованная, из нижних слоев общества или неблагополучной семьи’) и положительная (‘хорошая, искренняя, прямая девушка’) (см. Осьмак 2011).

Новую коннотацию в разговорной спонтанной речи получила и лексема ста рушка. Традиционно толковые словари определяют старушку как женщину, достигшую старости. Однако в ОРД встречается употребление данной лексемы в качестве обращения-обзывания:

• старушка // сама ты старушка // поэтому... старушка(?) / да(?) Methods of lexicographic description of Russian spontaneous speech Анализ лексем девочка/девчонка и мальчик показал, что у них появились новые значения, которые можно охарактеризовать следующим образом:

1) девочки/девчонки — ‘лицо женского пола одного возраста с говорящим или младше’;

характерно преимущественно для женской речи, а также для речи определенных возрастных групп мужчин (до 25 и после 60 лет);

2) мальчик — а) ‘лицо мужского пола одного возраста с говорящим или младше’, характерно только для женской речи;

б) ‘лицо мужского пола младше говорящего’, характерно для мужской речи (Осьмак 2012).

Случаи особой сочетаемости лексем дядя и тетя (по преимуществу с име нем собственным) привели к появлению таких новых фразеологизмов, как тетя Мотя (см. о подобных сочетаниях слов дядя и тетя: Богданова 2010б, в, 2011в).

Отдельный интерес вызывают лексемы, выявленные в ОРД, но не пред ставленные в МАС. В основном это типичные диминутивы от бабуля, бабуся, мужик и мужчина: бабулька, бабуська, мужичок и мужчинка, ср.:

• я говорю конечно / если она с ребёнком не умеет разговаривать / что это / бабулька-то ?

• там сидят бабуськи такие / на остановке // у них глаза такие по пол тиннику // ну представляешь / они сидят / ждут автобуса;

• есть тут жилые дома вообще ? (э-э) дак (э) никто не знает // а потом () какой-то вот мужичок мне указал / что вот вам туда надо;

• ну как всегда у неё // достаёт классный телефон / тут ни с того ни с сего / начинает мне говорить / вот этот мужчинка / я уже не раз от неё такое слышала / она вот () рассказывала // да?

Из примеров видно, что ничего принципиально нового в значениях этих слов, по сравнению с исходными, ОРД не дает. Различия могут быть, по видимому, только стилистические или коннотативные.

Исключение представляет лексема мужчинка. Результаты блиц-опроса носителей языка (обращения к их ментальному лексикону) показали, что в настоящее время под мужчинкой понимается ‘недомужчина’, т. е. муж чина, по каким-то характеристикам недотягивающий до настоящего муж чины. Он может быть социально неуспешным, внешне несимпатичным или инфантильным, маленького роста, плюгавеньким. Однако нельзя сказать, что отношение носителей языка к мужчинке исключительно пренебрежи тельное. Часто данное слово употребляют в ироническом значении, даже с какой-то долей симпатии. В то же время все чаще встречается употребле ние лексемы мужчинка для обозначения представителей сексуальных мень шинств. Кроме этого, большинство носителей языка отмечают характер ность употребления данного слова в женской речи. Богатейший материал Os’mak N. A.

для исследования значения этой лексемы предлагает и Интернет, в кото ром встречаются целые эссе-размышления о том, кто же такой мужчинка.

Например:

• Мужчинка — женское слово, редкий в русском языке пример однопо лого употребления. Это слово используют женщины на войне полов.

Его феминистские корни не очевидны. Скорее, это взгляд сверху, лек сикон высокомерия. Кто это там идет? Чего-то я не вижу… — Муж чинка. Плюгавенький такой, безденежный этакий. Что с него взять?

Он ни на что не годится. С ним в ресторан пойти стыдно, но можно, хотя зачем? В кровать — ни за что. У него все маленькое, никудыш ное, жиденькое, нефотогеничное. Голый мужчинка — это, девки, обхохочешься!

• Бывают такие кадры, которых иначе и не назовёшь. Хиленькие, беспо мощные, ведро воды на 2–3 метра не пронесут, не то чтоб девушку, ма менькины сыночки — шагу в сторону без разрешения не сделают, того и гляди маму под окошком будут звать, такого на ручки разве что взять и пожалеть. И такие довольно часто встречаются, между про чим. Как их иначе назвать? — хлюпик? лучше мужчинка. И вроде обидно (должно быть для нормального мужчины) и без прямых оскорблений.

• Слово замечательное! Есть «мужчина» — это тот, за кем как за ка менной стеной, добытчик и защитник. А есть «мужчинка» — такое нечто, мужеского пола, маменькин сынок до старости...

Все эти примеры подтверждают необходимость более углубленного изуче ния данной лексемы.

Таким образом, становится очевидным, что работа с отдельными лексико грамматическими группами слов дает богатейший материал для анализа се мантических, коннотативных и даже стилистических изменений в функцио нировании слова в речи. В большинстве случаев для составления полноценной словарной статьи требуется дополнительное обращение к ментальному лекси кону носителей языка через серию экспериментов в форме опроса — напри мер, электронного — большого числа носителей русского языка, однако несо мненно, что подобный лексикографический анализ следует провести в отно шении и других лексико-грамматических групп, что и позволит, в конечном счете, составить словарь русской бытовой речи.

Methods of lexicographic description of Russian spontaneous speech Литература 1. Богданова Н. В. (2010a) Частотный словник ОРД — взгляд с «высоты пти чьего полета». Материалы XXXIX Международной филологической конфе ренции. Выпуск 23. Полевая лингвистика. Интегральное моделирование звуковой формы естественных языков. СПб., 3–13.

2. Богданова Н. В. (2010б) Кто Вы, тетя Мотя? Мир русского слова, 4.

СПб., 53–62.

3. Богданова Н. В. (2010в). Тети Моти, дяди Вади и проблемы перевода и пре подавания русского языка. HUMANIORA: LINGUA RUSSICA. Труды по рус ской и славянской филологии. Лингвистика XIII. Развитие и вариатив ность языка в современном мире, I. Тарту, 9–26.

4. Богданова Н. В. (2011a) Об одном типе хезитационной вставки в русской устной спонтанной речи. Языковые категории и единицы: синтагмати ческий аспект. Материалы девятой международной конференции. Влади мир, 50–56.

5. Богданова Н. В. (2011б) Это самое: грамматические формы и функциони рование в русской спонтанной речи. Материалы XL Международной фило логической конференции. Выпуск 24. Полевая лингвистика. Интегральное моделирование звуковой формы естественных языков. СПб., 18–47.

6. Богданова Н. В. (2011в) Тетя Мотя в зеркале русской фразеоло гии. “WORT — TEXT — ZEIT”. Die slawische Phrazeologie in onomasiologischer, linguokultureller und phrazeographischer Sicht. Greifswalder Beitrge zur Slawistik X. Greifswald, 23–24.

7. Богданова Н. В. (2012) Про не это самое. Слово. Словарь. Словесность: Ли тературный язык вчера и сегодня (к 300-летию со дня рождения М. В. Ло моносова). Материалы ежегодной Всероссийской научной конференции.

СПб., (в печати).

8. Богданова Н. В., Бродт И. С., Куканова В. В., Павлова О. В., Сапунова Е. М., Филиппова Н. С. (2008) О «корпусе» живой речи: принципы формирования и возможности описания. Компьютерная лингвистика и интеллектуаль ные технологии. По материалам ежегодной международной конференции «Диалог 2008». М., 57–61.

9. Богданова Н. В., Осьмак Н. А. (2011) О некоторых лексических «открытиях»

на материале русской спонтанной речи (корпусное исследование). Ком пьютерная лингвистика и интеллектуальные технологии. По материалам ежегодной Международной конференции «Диалог 2011». М., 110–124.

10. Бокале П. (2011a) Дискурсивные слова в разговорной речи // russian.

slavica.org/article9375.html.

11. Бокале П. (2011б) Роль текстовых коннекторов в молодежной речи // russian.slavica.org/article514.html.

12. Герд А. С. (1990) Новый академический словарь — исходные позиции и ориентиры. Актуальные проблемы разработки нового академического словаря русского языка. Л., 29–30.

Os’mak N. A.

13. Дараган Ю. В. (2011) Функции слов-«паразитов» в русской спонтанной речи.

Компьютерная лингвистика и интеллектуальные технологии: По матери алам ежегодной Междугородней Конференции «Диалог 2000». // http:// www.dialog-21.ru/materials/archive.asp?id=6260&vol=6077&y= 14. Eвгеньева А. П. (1999) Словарь русского языка. В 4-х т. М.

15. Кислощук А. И. (2011) Опыт систематизации функций слова «вот» в спон танном монологе. Актуальные проблемы современной науки. Материалы международной научной сессии «XIII Невские чтения». СПб., 157–164.

16. Лаптева О. А. (1999) Живая русская речь с телеэкрана. М., 520c.

17. Осьмак Н. А. (2011a) Из истории лексикографического описания русской спонтанной речи (далеко ли до Даля?). Материалы XL международной фи лологической конференции. Выпуск 24. Полевая лингвистика. Интеграль ное моделирование звуковой формы естественных языков. СПб., 160–182.

18. Осьмак Н. А. (2011б) Новые коннотации старых слов (о лексикографиче ском описании русской спонтанной речи). Образовательные технологии в виртуальном лингвокоммуникативном пространстве. IV Международ ная виртуальная конференция по русистике, литературе и культуре. Вер монт, 166–170.

19. Осьмак Н. А. (2012) Новые значения старых слов (корпусное исследование на материале повседневной русской речи). (в печати).

20. Степанова С. Б., Асиновский А. С., Богданова Н. В., Русакова М. В., Шерсти нова Т. Ю. (2008) Звуковой корпус русского языка повседневного общения «Один речевой день»: Концепция и состояние формирования. Компьютер ная лингвистика и интеллектуальные технологии. По материалам ежегод ной международной конференции «Диалог-2008». М., 488–494.

21. Хан Н. А. (2012) Конструкция (я) не знаю в русской спонтанной речи: со отношение разных функциональных типов. Мир русского слова. СПб., (в печати).

22. Meyer C. F. (2004) English Corpus Linguistics: An Introduction. Cambridge.

References 1. Bogdanova N. V. (2010a) Frequency Word-list of ORD from the Bird's-Eye View[Chastotnyi slovnik ORD — vzgliad s “vysoty ptich'ego poleta”]. Mate rialy XXXIX Mezhdunarodnoi filologicheskoi konferentsii. Vypusk 23. Polevaia lingvistika. Integral'noe modelirovanie zvukovoi formy estestvennykh iazykov (Field Linguistics. Integral Modeling of Sound Form of Natural Languages. Is sue 23.: Proceedings of International XXXIX Philological Conference. 2010).

St.Petersburg, 3–13.

2. Bogdanova N. V. (2010b) Who are you, Tetia Motia? [Kto Vy, tetia Motia?] Mir russkogo slova (World of Russian Word),4. St.Petersburg, 53–62.

3. Bogdanova N. V. (2010v) Teti Moti, Diadi Vadi and Problems of Translation and Teaching Russian Language [Teti Moti, diadi Vadi i problemy perevoda i prepo davaniia russkogo iazyka]. HUMANORIA: LINGUA RUSSICA. Trudy po russkoi Methods of lexicographic description of Russian spontaneous speech i slavianskoi filologii. Lingvistika XIII. Razvitie i variativnost' iazyka v sovremen nom mire, I. Tartu, 9–26.

4. Bogdanova N. V. (2011a) One Type of Hesitation Filler in Russian Spoken Spon taneous Speech [Ob odnom tipe khezitatsionnoi vstavki v russkoi ustnoi spon tannoi rechi]. Iazykovye kategorii i edinitsy: sintagmaticheskii aspekt. Materialy deviatoi mezhdunarodnoi konferentsii (Language Categories and Units: Syntag matic Aspect. Proceedings of Ninth International Conference). Vladimir, 50–56.

5. Bogdanova N. V. (2011b). Eto samoe: Grammatical Forms and Functioning in Russian Spontaneous Speech [Eto samoe: grammaticheskie formy i funktsion irovanie v russkoi spontannoi rechi]. Materialy XL Mezhdunarodnoi filologiches koi konferentsii. Vypusk 24. Polevaia lingvistika. Integral'noe modelirovanie zvukovoi formy estestvennykh iazykov (Field Linguistics. Integral Modeling of Sound Form of Natural Languages. Issue 24: Proceedings of International XL Philological Conference. 2011). St.Petersburg, 18–47.

6. Bogdanova N. V. (2011v) Tetia Motia in the Mirror of Russian Phraseology [Tetia Motia v zerkale russkoi frazeologii]. “WORT — TEXT — ZEIT”. Die slawische Phrazeologie in onomasiologischer, linguokultureller und phrazeographischer Sicht. Greifswalder Beitrge zur Slawistik X. Greifswald, 23–24.

7. Bogdanova N. V. (2012) About ne eto samoe [Pro ne eto samoe]. Slovo. Slovar'.

Slovesnost': Literaturnyi iazyk vchera i segodnia (k 300-letiiu so dnia rozhdeniia M. V. Lomonosova). Materialy ezhegodnoi Vserossiiskoi nauchnoi konferentsii (Word. Dictionary. Literature: Literature Language Yesterday and Today ( Years Anniversary of Birth of M. V. Lomonosov: Proceedings of Annual Russian Scientific Conference. 2011). St.Petersburg, (in print).

8. Bogdanova N. V., Brodt I. S., Kukanova V. V., Pavlova O. V., Sapunova E. M., Filip pova N. S. (2008) The Corpus of Spoken Russian: Design Principles and Ap proaches to Data Analysis [O «korpuse» zhivoi rechi: printsipy formirovaniia i vozmozhnosti opisaniia.] Komp’iuternaia lingvistika i intellektual’nye tekh nologii. Po Materialam ezhegodnoj mezhdunarodnoi konferentsii “Dialog 2008” (Computational Linguistics and Intelligent Technologies: Proceedings of the In ternational Annual Conference “Dialog 2008”). Moscow, 57–61.

Прочитайте интересные книги о жизни...

Ценное знание ...

9. Bogdanova N. V., Os’mak N.A. (2011) Some Lexical “Discoveries” on Material of Russian Spontaneous Speech (Corpora Research) [O nekotorykh leksicheskikh «otkrytiiakh» na materiale russkoi spontannoi rechi (korpusnoe issledovanie)].

Komp’iuternaia lingvistika i intellektual’nye tekhnologii. Po materialam ezhe godnoj mezhdunarodnoi konferentsii “Dialog 2011” (Computational Linguistics and Intelligent Technologies: Proceedings of the International Annual Confer ence “Dialog 2011”). Moscow, 110–124.

10. Bocale P. (2011a) Discourse Markers in Colloquial Speech [Diskursivnye slova v razgovornoi rechi], available at: russian.slavica.org/article9375.html.

11. Bocale P. (2011b) Role of Text Connectors in Youth Speech [Rol' tekstovykh kon nektorov v molodezhnoi rechi], available at: russian.slavica.org/article514.html.

12. Gerd A. S. (1990) New General Purpose Dictionary — Original Positions and Guides [Novyi akademicheskii slovar' — iskhodnye pozitsii i orientiry].

Aktual'nye problemy razrabotki novogo akademicheskogo slovaria russkogo Os’mak N. A.

iazyka (Actual Problems of Design of New General Purpose Russian Language Dictionary). Leningrad, 29–30.

13. Daragan IU. V. (2011) The Functions of Junk Words in Russian Spontaneous Speech [Funktsii slov-“parazitov” v russkoi spontannoi rechi]. Komp’iuternaia lingvistika i intellektual’nye tekhnologii. Po materialam ezhegodnoj mezh dunarodnoi konferentsii “Dialog 2000” (Computational Linguistics and In telligent Technologies: Proceedings of the International Annual Conference “Dialog 2000”), available at: http://www.dialog-21.ru/materials/archive.

asp?id=6260&vol=6077&y=2000.

14. Evgen’eva A.P. (1999) Slovar' russkogo jazyka (Russian Language Dictionary), 4 volumes. Moscow.

15. Kisloshchuk A. I. (2011) The Experience of Classification of Functions of “vot” in Spontaneous Monologue [Opyt sistematizatsii funktsii slova “vot” v spontan nom monologe]. Aktual'nye problemy sovremennoi nauki. Materialy mezhdun arodnoi nauchnoi sessii “XIII Nevskie chteniia” (Actual Problems of Modern Sci ence: Proceedings of International Scientific Session “XIII Nevsky Readings”).

St.Petersburg, 157–164.

16. Lapteva O. A. (1999) Zhivaia russkaia rech' s teleekrana (Living Russian Speech from Television Screen). Moscow, 520 p.

17. Meyer C. F. (2004) English Corpus Linguistics: An Introduction. Cambridge.

18. Os’mak N. A. (2011a) From the History of Lexicographical Description of Russian Spontaneous Speech (iz it far to Dal’?) [Iz istorii leksikograficheskogo opisaniia russkoi spontannoi rechi (daleko li do Dalia?)]. Materialy XL Mezhdunarodnoi filologicheskoi konferentsii. Vypusk 24. Polevaia lingvistika. Integral'noe mod elirovanie zvukovoi formy estestvennykh iazykov (Field Linguistics. Integral Modeling of Sound Form of Natural Languages. Issue 24: Proceedings of Inter national XL Philological Conference. 2011). St.Petersburg, 160–182.

19. Os’mak N. A. (2011b) New Connotations of Old Words (about Lexicographical Description of Russian Spontaneous Speech) [Novye konnotatsii starykh slov (o leksikograficheskom opisanii russkoi spontannoi rechi)]. Obrazovatel'nye tekhnologii v virtual'nom lingvokommunikativnom prostranstve. IV Mezhdun arodnaia virtual'naia konferentsiia po rusistike, literature i kul'ture (Educational Technologies in Virtual Linguistic-Communicative Space: Proceedings of IV In ternational Virtual Conference on Russian Language, Literature and Culture).

Vermont, 166–170.

20. Os’mak N. A. (2012) New Meanings of Old Words (Corpora Research on Material of Everyday Russian Speech) [Novye znacheniia starykh slov (korpusnoe issle dovanie na materiale povsednevnoi russkoi rechi)]. (in print).

21. Stepanova S. B., Asinovskij A. S., Bogdanova N. V., Rusakova M. V., Shersti nova T. Ju. (2008) Speech Corpus of the Russian Everyday Communication “One Speaker’s Day”: Basic Conception and Current [Zvukovoj korpus russkogo jazyka povsednevnogo obwenija “Odin rechevoj den'”: Koncepcija i sostojanie formirovanija] Komp’iuternaia lingvistika i intellektual’nye tekhnologii. Po mate rialam ezhegodnoj mezhdunarodnoi konferentsii “Dialog 2008” (Computational Methods of lexicographic description of Russian spontaneous speech Linguistics and Intelligent Technologies: Proceedings of the International An nual Conference “Dialog 2008”). Moscow, 488–494.

22. Khan N. A. (2012) Construction (ia) ne znaiu in Russian Spontaneous Speech:

Correlation between Different Functional Types [Konstruktsiia (ia) ne znaiu v russkoi spontannoi rechi: sootnoshenie raznykh funktsional'nykh tipov]. Mir russkogo slova (World of Russian Word). St.Petersburg, (in print).

Н. В. БОГДАНОВА (Санкт-Петербургский государственный университет) ПЛАНКА ТРЕБОВАНИЙ К СЛОВУ – ПАДАЕТ ИЛИ ПОДНИМАЕТСЯ?

(к вопросу о культуре русской речи) Сегодняшний уровень культуры русской речи, пути развития современного языка и специфика его функционирования в речи носителей языка – все эти вопросы волнуют лингвистов разных направлений и вынуждают их проводить все новые и новые исследования. Один из вопросов, на который можно попытаться найти ответ, анализируя лексико-стилистический статус единиц языка, - на какой высоте находится сегодня планка требований к слову? Какой ее уровень задают существующие словари и как это соотносится с ментальным лексиконом и с реальной речевой практикой говорящих?

В настоящей статье предлагаются некоторые результаты таких исследований.

Первое было проведено на словарном материале: были сопоставлены соответствующие данные 4-х изданий «Словаря русского языка» С. И. Ожегова (С. И. Ожегова, Н. Ю. Шведовой) [Ожегов 1973, 1986, 1991;

Ожегов, Шведова 2004] (далее - Словарь). Оказалось, что из 1930 слов, имеющих просторечные или разговорные значения, 407 единиц (21,1 %) за 30 лет (с 1973 по 2004 гг.) так или иначе поменяли свой стилистический статус - см. подробнее: [Титова 2007]. Бльшая часть этих единиц (61,8 %) понизила этот статус, совершив один из следующих переходов:

из нейтрального пласта2 в разговорный (Н Р) (амурный, доминошный, маникюрша, брюзгливый, горбун;

67,3 % единиц, подвергшихся такому переходу);

из разговорного - в просторечный (Р П) (деньжата, мыкаться, уродина, живодер, перечить;

20,4 %);

31 слово (12,3 %) «опустилось» сразу на две ступени, перейдя из нейтрального пласта напрямую в просторечный (Н П) (гадина, кураж, шоферня, забрить, сивуха) (см. рис. 1).

Рис. 1. Соотношение разных типов понижения стилистического статуса слова в Словаре Очевидно, что такое понижение статуса слова (формально – «движение вниз») означает, что по отношению к нему Словарь (точнее, его авторы) поднимает планку, относится к нему более строго, чем 30 лет назад.

Исследование выполнено при поддержке гранта РФФИ «Изучение зависимости речевых характеристик от условий коммуникации (корпусное исследование на материале повседневной русской речи)» (проект 10-06 00300).

Нейтральный статус приписывался слову при отсутствии у него других стилистических помет – разг., прост. или высок./кн.

Слов, повысивших за 30 лет свой стилистический статус, в Словаре оказалось существенно меньше – 38,1 %;

такое повышение происходило следующими путями:

просторечные единицы стали помечаться как разговорные (П Р) (авоська, впритык, парнишка, планерка, хамить;

55,5 %);

разговорные – как нейтральные (Р Н) (алкоголичка, дошколята, чемпионка, бум, халатный;

41,9 %);

4 слова «перешагнули» сразу через две стилистических ступени, из просторечных став нейтральными (П Н) (возмечтать, выклюнуть, ознобить, уворовать;

2,6 %) (см. рис. 2).

Рис. 2. Соотношение разных типов повышения стилистического статуса слова в Словаре В данном случае формальное «движение слова вверх» означает, что в отношении него Словарь снижает планку требований. В целом такие результаты вряд ли позволяют говорить о каком бы то ни было общем понижении планки требований к слову. Скорее, Словарь задает нам более высокую планку, «отказав» в нейтральности большому количеству лексических единиц.

Этот вывод нашел подтверждение и в другом исследовании, которое было проведено на материале небольшой группы русских слов – наименований лиц женского пола (всего 58 лексем, 81 семантема - см. подробнее [Чен 2010]):

• общие наименования лиц женского пола (баба, девочка, женщина, гражданка);

• наименования с учетом возраста (девушка, старушка, малышка, дитя);

• наименования с учетом семейного статуса – замужняя/незамужняя (девка, женщина, девушка).

Здесь сравнивались пометы двух словарей, вышедших (очередными изданиями) с интервалом в 7 лет [Ожегов, Шведова 1992;

Словарь русского языка 1999]. Из 47 семантем (значений исследуемых слов), общих для двух словарей, 30 (63,8 %) не меняли своего стилистического статуса в указанный период времени (баба - в значении вообще о женщине‘, ребятнок, старушонка и др.). Изменения затронули только 17 семантем (36,2 %). При этом существенно чаще снова наблюдалось понижение их статуса – 70,6 % от общего количества единиц, подвергшихся каким бы то ни было изменениям:

Р П – малышня, ребятня;

Н П – бабка, дитятко, ребятнок.

Лишь в 29,4 % случаев произошло повышение статуса единицы:

П Н – ребятушки;

Р Н – старая дева.

Таким образом, в словарях русского языка никакого падения планки требований к слову в последние десятилетия не наблюдается: они либо держат ее на заданном уровне, либо даже повышают.

Pages: | 1 | ... | 28 | 29 |

| 31 | 32 | ... | 33 |

Конференции >> Книги (разное)

наверх

<< ГЛАВНАЯ | КОНТАКТЫ

КОНФЕРЕНЦИИ, КНИГИ, ПОСОБИЯ, НАУЧНЫЕ ИЗДАНИЯ